Авг
13
Глава 1
А что бы Вам хотелось ? Ведь резкое изменение событий — это драйв и назовем его ЗИГЗАГ. Плавное же течение происходящего так комфортно и приятно, а похоже оно на СИНУСОИДУ, где есть события со знаком «+» и «-», но эти события плавно переходят от вершины к обрыву в бездну почти незаметно.
Но ведь в детстве мы не можем оценить такое графическое отражение текущей жизни. Только с высоты прожитых лет как-то можно оценить, что и как с вами произошло.
Череда событий так велика и разнообразна! Но вспомним как мы относились к прожитым годам в зависимости от возраста.
В школьном возрасте, когда просят написать автобиографию, ты вспоминаешь все мелкие события.
Ведь участие в конкурсах, олимпиадах, соревнованиях, где тебя отметили грамотами, похвальными листами, кажется важным и главным в твоей жизни. Но с возрастом вся биография умещается в одно предложение родился, учился, работал там-то и там-то, имею награды.
Но почему сказочная жизнь? В дальние дали прошлой жизни мы смотрим как в бинокль
и поэтом мелкие события кажутся важными, красивыми, достойными внимания. Они возникают, как подарок ниоткуда, по мановению волшебной палочки. Это ли не волшебство? Тебя несёт по жизни плавно, приятно и все тебе нравится и радует.
НУ, ПОСУДИТЕ САМИ
Маленький городок России. Начало войны 1941 год. Моя будущая мама Тоня шестнадцати лет со своей семьёй эвакуировалась с Украины в этот маленький городок:
Ее папа Николай был назначен начальником нефтебазы, ему дали жилье в маленьком домике, где и поселилась семья: моя будущая мама Тоня с сестрой Верой на два года её моложе, их папа Коля и мама Шура.
Моей маме было шестнадцать лет и она поступила на работу на военный завод, где закатывала на станке дно гранаты по нескольку тысяч за смену.
Сестра Вера прибавила себе год и пятнадцатилетняя пошла устраиваться в мастерскую по ремонт самолётов на военном аэродроме. Вскоре их направили на линию фронта ремонтировать повреждённые в бою самолёты:
Женщины латали обшивку, шпаклевали и красили прострелянный корпус. Самолеты снова отправлялись в бой.
Мама Шура плохо видела, папа Николай хромал с детства, но и его призвали в армию. В одном бою он был контужен и попал в плен. Вскоре немцы его переправили в Германию на тяжёлые работы. Николай был освобожден нашей армией в 1945 году. Его долго вызывали на допросы и потом на должность начальника нефтебазы уже не утверждали.
Тоня на заводе познакомилась с главным механиком завода Василием, который вместе с другими специалистами приехал из Москвы во время войны. Они поженились в 1946 году, а через положенное время родилась я. Моя мама пошла учиться в вечерний техникум. Меня же водили в детский садик на пятидневку. Часто я вспоминаю ночь, окно, а по стеклу ползают тени от веток дерева, освещённого фонарем.
И — первый зигзаг: пора идти в школу!
Я не помню особенной радости, скорее настороженность к окружающей толпе незнакомых ребят, строгая пожилая учительница, парты с наклонным столиком разной высоты: чем дальше от доски, тем выше.
Потом, конечно, подружилась с тремя девочками, Надей, Людой и Тамарой. Но самая крепкая дружба сложилась с Надей: она меня понимала во всем, мы ходили в гости друг к дружке каждый день, после того как сделаем уроки, такой порядок нам установили мамы. У меня уже с шести лет папы не было (развод и он уехал домой в Москву), а у Нади всем в доме управляла мама. Я жила в двухэтажном доме на первом этаже с двумя соседями. Надя жила в своем доме и у них было свое хозяйство: козы, куры, собака и огород. У нас тоже был за сараями небольшой огород, где мы сажали помидоры, огурцы, морковь, свеклу, лук и зелень. Я срывала на своем огороде морковку, залезала на дерево, грызла морковку и сверху наблюдала за жизнью двора
А для картошки нам ещё выделили за городом две сотки. Я туда на велосипеде ездила, окучивала, осенью собирала в мешки картошку. Потом на раме велосипеда по одному мешку привозила домой.
Училась я на «хорошо» и «отлично», как и мои подружки. Мама меня записала в музыкальную школу, покупала коньки, лыжи, шахматы, позже в пятом классе — фотоаппарат. Я сама проявляла пленку, печатала снимки, сушила на оконном стекле, а потом мама купила глянцеваятель, и снимки получались приятного вида.
На коньках меня тоже учила мама: по утрамбованной снежной дорожке я неловко переставляла ноги, повиснув на маминых руках. Потом я сама два квартала ковыляла до катка и училась сама на скользком льду. Научилась так, что даже мальчишки не могли меня сбить с ног, хотя и очень старались. В школе мальчишки тоже приставали: то за косички дёргали, то подножки ставили. Я старалась не обращать внимания, но однажды, терпение лопнуло, и я схватила Витьку за плечи и что было сил стукнула об школьную доску. Он заплакал и пожаловался классной учительнице.
На следующий день вызвали мою маму, разбирались в ситуации, а потом и на классном часе меня обсуждали, но из пионеров не исключили. Со спортом я тоже дружила, участвовала в летних и зимних (на лыжах) спартакиадах. Даже проводила утреннюю зарядку перед занятиями в школе.
В музыкальной школе тоже все было хорошо, только приходилось домашнее задание по фортепиано выполнять в клубе завода, так как на пианино пока денег не было, его купила мама только к шестому классу. А в четвертом классе я уже дирижировала школьным хором, и мы с этим хором даже выступали на смотре школьных хоров и заработали грамоту.
У меня в музыкальной школе была до 6 класса очень хорошая и добрая учительница Аэлита Александровна. Она не только учила меня музыке, но приглашала к себе домой, где мы шили нашим куклам платья, кофты, брюки. Я научилась сама строчить, снимать мерки кроить, смётывать. Аэлита Александровна научила меня кататься на дамском велосипеде, (а такой велосипед в то время был редкостью), а потом я и на своем мужском запросто поехала. В 6 классе у меня уже был учитель Николай Петрович, который открыл для меня мир музыки, связывая ее с замыслом композитора. Он учил слушать прелюдии и фуги Баха, когда звучало сразу несколько мелодий. Николай Петрович гонял меня по гаммам, арпеджио и аккордам, показывая на изучаемых мною произведениях те кусочки мелодий, где как раз встречались части,отрабатываемые в тех же гаммах и аккордах. Его советы мне надолго запомнились.
С другими детьми почти не было дружеских отношений. Но с одной, Лидой Заварзиной были напряжённые по учебе: она всегда приходила ко мне и просила списать решение задач по математике. Мне это надоело и я предложила ей объяснить решение задач. Она слушала невнимательно, а потом говорила, что ничего не поняла и опять просила списать решение. Я опять объясняла, и опять ей все было непонятно. Я сказала, тогда иди к учительнице, Валентине Моисеевне, выпроводила ее, а она опять стучится в дверь. Вышла соседка тётя Сима и начала меня упрекать, в том, что я не пускаю бедную Лиду и не помогаю ей. Всё дошло до ушей нашей классной, Валентины Моисеевны. Она собрала классный час и на нем меня критиковали за бездушное и высокомерное отношение к одноклассникам. Оправдываться не хотелось. В результате ко мне «прикрепили» для помощи по математике Колю. Помогла ему избавиться от двоек и частично от троек.
Конец главы 1
Продолжение следует… А пока неожиданная подрубрика:
Ожерелье воспоминаний
часть 1
Если в синусоидальном и зигзагообразном течении жизни всё идёт по законам этих геометрических фигур, то есть такие воспоминания, которые находятся как жемчужины в раковине. Они на первый взгляд стоят особняком и всплывают в памяти неожиданно и привязаны порой не по теме разговора или воспоминания. Таких независимых жемчужин много. Вот я и отвела им место в ожерелье.
1 воспоминание.
Мне три года. Мы живём в доме с печным отоплением. Я и соседка Оля, чуть постарше меня, сидим пере печкой, где в чугунке мама поставила варить картошку. Оля дёрнула за дверцу и открылась нам яркая картина горящего костра. А что в чугунке? Мы потянулись к нему, но Оля была первая, хотя сидела сбоку. Она ухватилась за край чугунка и потянула, но он был горячим, ее рука дёрнулась, но чугунок уже покачнулся и все содержимое выплеснулось мне на ноги в области колен.
Все это мне уже взрослой рассказала мама.
А я лишь помнила себя завернутую в одеяло, когда мама меня на санках везла в больницу. В щелочку залетали снежинки и больше ничего не было видно, только коленки как будто горели. На память остались ожоги на внутренней стороне обеих коленок величиной с блюдце.
Это была первая боль, которую я помню.
2 воспоминание
Мне четыре года. Мы живём в коммунальной квартире. Мама захотела сделать на Новый год мне ёлку и поставить ее в уголок прихожей. Соседи сначала не разрешали, но мама их уговорила. Правда была не ёлка, а сосна, но она была густой и пушистой и мне нравился её запах, когда ее принесли с мороза. У нас было мало стеклянных игрушек, и мама начала мастерить игрушки и гирлянды, а я ей помогала.
Особенно мне запомнились клоуны из скорлупы сырого яйца, которое через маленькое отверстие выпивали. Затем приклеивали бумажный колпачок и воротничок в сборочку. Глаза, нос и рот рисовали тонкой кисточкой. Гирлянды делали из бумажных колечек, и из разноцветных флажков. Ватные шарики изображали снег. В конце развешивали на ниточках конфеты и пряники, которые нельзя было снимать и есть до праздника. На праздник позвали всех детей из нашего дома. В прихожей было тесно, но весело, пели песни, читали стихи. И, наконец, нам сняли все сладкие угощения, которые дети радостно унесли домой.
Когда унесли ёлку- сосну я не помню, остались только кусочки снежной ваты в пустом углу прихожей. А игрушки были сложены в картонную коробку, которая с каждым годом пополнялась новой игрушкой. И это уже была традиция.
Продолжение следует.